Салтыков-Щедрин (Салтыков – это фамилия, а Щедрин – это условное имя) начал писать свои сказки, переполненные сатирой и иронией до такой степени, что временами действие переходило все привычные рамки и перемещалось в абсурдисткое пространство, находясь уже в солидном возрасте. Имея за «плечами» горький, но поучительный опыт ссылки и госслужбы, будучи не понаслышке знакомым с заграничными «веяниями», Михаил Евграфович писал, в основном, про взаимоотношения крестьянства и дворянства, но временами откликался на будоражащие общество и иные проблемы, которые следуя канонам жанра басен в прозе, он гиперболизировал настолько, что привычная для сказок фантастичность переходила в открытую фантасмагоричность.
Одну из самых первых сказок его «позднего» цикла (зима 1882-1883 г.г.) Михаил Евграфович озаглавил «Премудрый пескарь». И это для нас сейчас говорит многое и о многом. А в то время, оторванная от реалий жизни на матушке-земле, витающая в теоретических «эмпиреях», да еще напуганная репрессиями после убийства Александра II, российская интеллигенция не воспринимала как обидное «просвещенный, умеренно-либеральный…» и «жил - дрожал, и умирал - дрожал».
Вот им-то и показал Салтыков-Щедрин, без своих особых приемов, а простым, временами даже «занудным», языком, что прожить 100 лет опасаясь всего и вся, шарахаясь от любого шороха и игнорируя окружающих – это не подвиг. По меньшей мере – это бесполезное никому не нужное существования обывателя, а фактически – это предательство, так как это уход от решения реальных жизненных проблем в иную вселенную, где всего лишь один житель – «премудрый пескарь». Кстати, «пре» в титуловании пескаря применяется в смысле «чересчур», признавая его откровенным глупцом, лишившим себя радости жизни и борьбы, из-за призрачной, пусть даже иногда и реальной, опасности.
Никому не нужный (даже ракам) премудрый пескарь исчезает непонятным образом, и никто по нему не плачет, даже притворно, а уж тем более не ругает.
|
