А.С. Пушкин написал свою повесть Пиковая дама, будучи уже сложившимся, признанным прозаиком и поэтом. Летом 1828 года он жил в Петербурге. Там писатель услышал занимательную историю о молодом безрассудном родственнике графини Н.П. Голицыной, проигравшем однажды в карты крупную сумму денег. Чтобы помочь племяннику графиня Голицына, якобы сказала ему секрет трех счастливых карт. После чего молодой человек блестяще отыгрался и даже разбогател.
Скучающий свет Петербурга некоторое время обсуждал эту невероятную историю. Пушкин услышав ее, положил забавную байку в основу будущей повести «Роковой выстрел». Это было рабочее название известной нам повести «Пиковая дама».
Главный герой повести – Германн – обрусевший немец, молодой инженер. Он человек скромного достатка и общественного положения. Пушкину, в лице Германна, удалось создать натуру глубоко противоречивую, и это в повести предопределило его судьбу. Именно противоречивость Германна толкнула его к трагической развязке.
Герман расчетлив и скрытен, тверд и честолюбив. Но в нем бушуют страсти. Автор наделяет своего героя еще и «пылающим воображением». По сути, Герман в начале повести – это спящий вулкан. Он ночи напролет наблюдает за игрой других, но никогда не играет сам.
«Игра занимает меня сильно, но я не в состоянии жертвовать необходимым, в надежде приобрести излишнее» - признается Германн, соседям по игровому столу.
И само отношение к игре у него радикально отличается от большинства друзей. Если для молодых светских повес игра в карты это забава, то для Германна - залог успеха, деньги, позволяющие иметь немалый вес в обществе.
Литературный критик А.А. Краевский говорил о Германне: «… В Пиковой даме герой повести - создание истинно оригинальное, плод глубокой наблюдательности и познания сердца человеческого, он обставлен лицами, подсмотренными в самом обществе….»
Покой и независимость – вот, казалась бы и вся его цель. Да и сам он об этом говорит прямо. Но что есть покой для этого честолюбивого человека? Скорее всего, он хочет быть похож на своих обеспеченных друзей, которые не знают цены деньгам, живут в роскоши, владеют, должно быть землями и имениями. Им незачем беспокоится о том, что нищета и унижения настигнут их. Что такое независимость для Германна? Видимо уважение в свете, возможность оставить дешевую работу и проводить время по своему усмотрению, независимо от вышестоящих начальников, заказчиков и прочего. Так ли это уж мало? Для воплощения, казалось бы, скромной мечты скромного инженера, понадобился бы совсем нескромный капитал! Германн прекрасно понимает это и в душе тяготится своим положением. Он, будучи расчетливым немцем по своей натуре, должно быть, очень четко представляет себе всю отдаленность своей мечты от реальности. Но, будучи человеком огненной, хотя и скрытой натуры, Германн не перестает надеяться на некую удачу, волшебство, которое поможет изменить его судьбу. Возможно, он и не думает об этом прямо, а лишь осторожно мечтает, наблюдая за своими удачливыми друзьями по игре.
История о старой графине и тайном знании, заключенном в комбинации трех карт, упала на благодатную почву.
Германн, так же как и сам Пушкин, подслушал ее среди легкой светской болтовни друзей.
« - Случай – сказал один из гостей
- Сказка – заметил Герман…»
И читатель пока не знает, что горячее воображение Германна уже поймано в сети утопической мечты. Смутная идея постепенно обретает форму и требует воплощения. Обдумывая свой план, – выведать у графини тайну трех карт, - он готов буквально на все - «…представиться ей, подбиться ей в милость…», или, «…пожалуй, сделаться ее любовником..»,- и это о старухе, которой уже под 90 лет!
Какое же низменное и противоестественное намерение!
Чем дальше читатель продвигается вглубь повествования, тем более глубоким и зловещим предстает перед нами образ главного героя. Сам автор дважды сравнивает Германа с Наполеоном. И это не случайно.
Пушкин воспринимал зловещего французского полководца, как глобальную угрозу, наделенную даже некоторой мистической силой. Злом, идущим с запада и грозящим России бедами и глобальным разрушением.
Вот и в повести – все, с чем соприкасается идущий напролом Германн, разрушается и гибнет. Скоропостижно умирает старуха-графиня, когда он, угрожая ей пистолетом, пытается вырвать из нее тайну. Гибнет сердце бедной Лизы и все ее надежды на счастье, когда он открывает ей ужасающую правду о том, что за цель преследовал на самом деле, когда вымаливал у нее ночное свидание. Но он идет по этим руинам к своей цели, совершенно одержимый идеей внезапного обогащения. Он угнетен не смертью графини, причиной которой невольно стал, а унесенной с нею в могилу тайной. Только крохи раскаяния в его душе, только быстро гаснущие искры сожаления.
Поразительно, как автор, одной только короткой фразой, сумел вскрыть и исконные корни трагедии своего героя, и опасность, грозящую обществу, постепенно отходящему от спасительной христианской веры, и погружающемуся в праздность, стяжательство и бездуховность.
«… Имея мало истинной веры, он имел множество предрассудков…» - это ключевая фраза, которая многое может объяснить в поступках Германна. Во времена Пушкина вопросы нравственности в обществе имели колоссальное значение. Во многом способствовала тому и государственная система религии.
Христиане, живущие в истинной Вере, не признают зловещих примет, не верят в сверхъестественные явления. А все объясняют с точки зрения религии. У Германа же в Высшего заступника – Бога – веры нет. Зато есть горячечное воображение, и нечистая совесть. Будь он законченным злодеем, и душа его даже не дрогнула бы. Но в натуре Германна не скрывается матерый негодяй – он чувствует вину, осознает, что содеянное им противоречит законам человеческой морали. В воспаленном мозгу Германа, рождаются смутные страхи за содеянное зло, которые обретают непредсказуемые формы, материализуются и преследуют его. Но его беда в том, что, ни покаяться, чтобы очистить свою совесть, ни попросить заступничества у божественных сил он не умеет.
Чего стоит только сцена, где Германн приходит к гробу невольно убитой им графини. Если бы он шел с открытым сердцем, готовый искренне покаяться в содеянном злодеянии, мысленно попросить за это прощения! Но нет! Им владеет только бредовый страх, что старуха будет являться ему по ночам. И, конечно, уже создав в своем воображении мыслеформу этого явления, воспаленный мозг Германа «замечает», что труп старухи насмешливо подмигнул ему. Но будь Германн искренне верующим человеком, он вряд ли видел бы все эти зловещие образы, сводящие его с ума.
Стал ли Германн счастливее, обретя, наконец, долгожданный секрет успеха?
Итогом повести становится оглушительное поражение Германна.
Это можно было бы воспринимать, как справедливое возмездие, но по-сути герой повести не классический злодей, и вряд ли он достоин такой страшной участи. Пушкин не выделяет в своем герое ярко-отрицательные черты характера. Для автора было важнее показать, какое направление Германн даст своим порывам и желаниям, как эта кипучая натура проявит себя в удивительном стечении обстоятельств. И если внимательно рассмотреть образ главного героя в Пиковой даме, то в конце-концов, он вызывает, лишь сочувствие, а не негодование. Не столько зла таится в самой природе Германа, в его душе, сколько в окружающих его роковых событиях.
Возможно, поэтому у современников Пушкина публикация повести поначалу вызвала недоумение. Подавляющее большинство отзывов того времени о «Пиковой даме» были похвальными, но прохладными. Отмечалось лишь изящество стиля да замысловатость сюжета, но упрекали в отсутствии идеи.
«Забавный анекдотец» - говорили современники Пушкина, считая «Пиковую даму» какой-то непонятной неудачей маститого автора. И действительно было странно, что наряду с такими глобальными произведениями, как «Медный всадник», «Евгений Онегин» и «Маленькие трагедии» вдруг появляется некая простенькая повесть, литературная безделушка.
Однако заметим, что работа над этой повестью шла пять долгих лет. Как отметят впоследствии литературоведы, рукопись «Пиковой дамы» неоднократно переписывалась и исправлялась. Так, например, уже в 1832 году, Пушкин переделывает свое произведение, под влиянием своего же «Медного всадника». По аналогии там оживает медный памятник, а в «Пиковой даме» подмигивает изображение дамы. Однако позже, один из современников Пушкина, робко заметит, что «Пиковая дама» есть начало новой эры в литературе. А уже через двадцать лет, когда первые стереотипы в обществе будут забыты, «Пиковая дама» получит новую оценку - « почти фантастическая повесть».
И это качество – «почти фантастика» - дало повод увидеть в этом произведении зарождение авангардной прозы, которая впоследствии получила продолжение и развитие, например в повестях Гоголя.
Когда-то Ходасевич, в своей работе «Петербургские повести Пушкина»,(1915 г), обозначил ситуацию «Пиковой дамы», как вмешательство демонических сил в человеческую жизнь. Проигрыш Германна он понимал как некую насмешку и изощренную месть темных сил. Однако В.В. Виноградов, впоследствии, отметил, что это суждение ошибочно. Месть действительно состоялась, но в силу действия более сложных причин. И ставкой в игре являлась нравственная сущность человека.
Возможно, современники Пушкина и не сразу заметили символичность образов «Пиковой дамы». Но вся она буквально пронизана аналогиями и символами.
Надо отметить, что в конце 18, начале 19-го века, карты в России приобретают черты некой модели общества. Пушкин, имея азартную натуру, и сам чрезмерно увлекался игрой. Причем, как известно из отзывов о нем современников, чаще проигрывался в прах.
Жизнь, как и карточная игра не поддается трезвым расчетам – в ней слишком велика роль случая. В понимании Пушкина случай это не хаос, не отклонение от нормы, а некое созидание жизненных начал.
«О, сколько нам открытий чудных
Готовит просвещенье дух,
И опыт – сын ошибок трудных
И гений – парадоксов друг,
И случай – бог-изобретатель…»
Игра это и есть одно из проявлений случая. Именно она вносит живое начало в автоматизированность жизни. В «Пиковой даме» Пушкин сразу же определяет эту автоматизированность несколькими виртуозными штрихами.
Так Чекалинский – играет вежливо и хладнокровно, Сурин – просто обречен на проигрыш, Елизавета Ивановна всегда играет по программе литературных романов и т.д.
Итак, Германн, поняв эту закономерность, решает обмануть систему, тем самым вдруг заняв в ней иное, лучшее, чем прежде, место, обеспечивающее его покой и независимость. Он решает завладеть тайной трех карт и выстраивает четкий рациональный план. Всем в этом плане отведено свое место. Старая графиня – избалованна светской жизнью, капризная и деспотичная. Подступиться к ней у Германна никак не получается. Ломая голову над этим, он видит в окне дома молоденькую девушку – воспитанницу старухи-графини, и она тут же в его плане становится неким ключом, кодом, открывающим заветную дверь. Более точного расчета трудно себе и представить. Ведь Лиза, будучи бедной приживалкой в доме графини, обладает тонкой натурой. Она страстно мечтает вырваться, изменить свое унизительное положение. Вот как точно, в двух словах, Пушкин описывает всю глубочайшую трагедию девушки:
«…она была самолюбива, остро чувствовала свое положение…», «… была домашней мученицею».
Внезапно возникший в ее жизни Герман был для нее не страстью и не увлечением – он был горячей надеждой покончить со своим унизительным и безрадостным существованием в доме капризной деспотичной старухи. И только за эту возможность сердце девушки было готово благодарно любить каждого, кто ей поможет.
Что же Герман? Влюблен?
Казалось бы – «…вдохновленный страстно » он пишет Лизе письмо за письмом. Но это страсть не любовная – страсть к обогащению ведет его. Он даже и не замечает, как много общего у него и бедной девушки, и не в этом ли их общая судьба и счастье, как мог бы понадеяться романтически настроенный читатель? Но нет. Лиза для Германа – часть плана, часть игры, которую он затеял с системой. Не влюбленность – а расчет. Не искренность, а холодная игра. И не зря, облик героя Пушкин делает все более пугающим. На балу, танцуя с Лизаветой Ивановной, друг Германна скажет ей – « у него душа Мефистофеля». И эта «мазурочная болтовня» сильно перепугает Лизавету Ивановну, но ее намерения все-таки не изменит.
Лиза, так же как и Германн, тоже строит свои планы. Глубоко в душе она надеется вырваться из своего плена. Если пристрастно рассмотреть ее чувство, то оно продиктовано не столько девичьей влюбленностью, сколько мечтой о независимости. Покой и независимость – это мечта и Германна. И в силу наивности и романтичности характера, Лиза готова сама себя убеждать, что влюблена в этого странного, пугающего ее человека. Ее, так же, как и Германна, ведет ее цель. Она готова доверить себя непонятно кому, лишь бы изменить свою унизительную судьбу! Оба они – Германн и Лиза – видят друг в друге лишь орудие для достижения своей цели.
Литературовед Н.Н. Петрушина, изучая Пушкинскую прозу, отметила, что с 1830-х годов автор работает параллельно также и в жанре «простонародной сказки». Она считает, что
« В Пиковой даме сказался опыт Пушкина-сказочника».
В сказках существуют свои законы и правила. Если провести параллель, то графиня – это волшебник, наделяющий героя чудодейственными свойствами. Лиза – это его помощник, помогающий преодолеть испытания и т.д. Вся система образов повести «Пиковая дама» выстроена по «сказочным» принципам. Но, как известно, источник беспредельных возможностей в сказках, заключается в точном следовании неким законам поведения.
Например: встретил старика в лесу – поклонись, увидел беззащитного – не обидь, кто-то в беде – помоги…, то есть некая система нравственных обязательств. Герман же нарушает их сплошь и рядом. Начиная с того, что, будучи немцем по происхождению, в жилах которого течет кровь его предков – расчетливых, спокойных и аккуратных – он нарушил некий закон своего рода, пойдя против своей природы. Решил вмиг разбогатеть, поддался страстям. Обманул он и своего «помощника» Лизу. Угрозами и обманом получил «волшебное средство» - тайну трех карт. Пушкин заставляет своего героя преодолеть целую систему «сказочных» испытаний. И Германн с ними не справляется.
Герман, как ни банально звучит – все-таки герой своего времени. Чтобы дать ему оценку, Пушкин измеряет его мерой единственно - верной, для всех сословий – мерой человечности. А именно способностью сочетать в себе упорство к достижению цели и сочувствие к нуждам окружающих людей.
Так же как и в сказке, в этой повести правит бал мистика. Но как она здесь тонка и неоднозначна!
Повесть словно удерживает читателя на тонкой грани между реальностью и фантастикой, не позволяя явно склониться на какую-либо сторону. Это балансирование сопоставимо и с карточной игрой, которая положена в основу «Пиковой дамы». Как игрок находится между правой и левой картой, между проигрышем и выигрышем, так и читатель – располагается, между двумя полюсами, реальным и фантастическим.
Итак - вернемся еще раз к началу повести, где Германн слышит историю о трех заветных картах.
- Случай – говорит один из гостей
- Сказка – отзывается Германн.
Читателя затягивает интрига двойственности, как в игре: случай-сказка, налево-направо, проигрыш-выигрыш, реальность – мистика и т.д.
Если «случай» - то это все-же реальность, хотя и уникальная. Но, по словам Германна – это не более чем сказка – всего лишь чей-то вымысел. А если сказка, как сказал сам главный герой, то почему же он сам в нее верит?
Убедительнее всего оценка этой истории позднее звучит из уст самой графини. Оказавшись перед лицом реальной опасности для жизни, она вдруг вспоминает ту нелепую давнюю историю!
- «Это была шутка!» - жалобно пытается она образумить своего полуночного мучителя. И нет никаких оснований ей не верить. Но Германн словно не слышит, он остается в уверенности, что тайна существует, только навсегда унесена в могилу старухой.
Рисунок сюжета очень тонок. Иногда читателю просто не удается уловить, что именно, какой эпизод или строчка, создали ощущение таинственности, пугающей обреченности или глухого отчаяния главного героя. Что, в конце-концов, придает ему самому, такую мистически - мрачную окраску?
В недавней своей статье литературовед Л. Магазаник отмечает интересную деталь в тексте повести.
В сцене ожидания Германна у двери старухи-графини, мы все пропускаем одну фразу:
«Швейцар запер двери». Но уже через несколько строк, «ровно в половине двенадцатого», Герман «ступил на графинино крыльцо и взошел в ярко освещенные сени». Получается, он вошел сквозь закрытую дверь?
Как это могло быть? Ошибка автора? Возможно. А если связать этот эпизод с другим эпизодом, – где уже к Германну является призрак графини?
«Через минуту он услышал, как отпирали дверь в передней комнате…» Но после ухода призрака, герой убеждается, что дверь, которую как бы кто-то открывал, на самом деле все это время оставалось запертой. То есть Германн, прошедший через запертую дверь в дом графини, по аналогии с ее призраком предстает существом, умеющим проходить сквозь запертую дверь. Это черта, говорящая о непреклонной воле, напористости и насилии.
Возможно, таким образом, Пушкин загадал очередную загадку для внимательных читателей - провел тонкую параллель, отделившую своего героя от мира реального, поставив его в ряд призраков, существ непредсказуемых и зловещих, умеющих проходить сквозь двери. Как будто Пушкин решил показать, что тайно проникая в дом графини, одной ногой Германн как бы вступил в другую, недобрую реальность, в иное измерение. И опять прослеживается этот принцип: «случай-сказка»…
Этот качающийся рисунок повести, никак не дает утвердиться нам, в какой-то единой позиции, все время держит нас, в напряжении, заставляет догадываться, скользить мыслями по повествованию – то вперед, то назад, возвращаясь к уже прочитанному, вспоминать детали, которым мы, не придали значения.
И вот, рано или поздно возникает вопрос – а вообще была ли у графини тайна, или герой сам ее дорисовал в своем воображении?
Тут вспоминается краткий монолог Германна, где Пушкин прямо подталкивает нас к мысли, что некий набросок «тайны трех карт» уже существует в подсознании самого героя, она как будто бы уже известна ему, но он еще не готов ее сформулировать.
- «Что, если графиня откроет мне свою тайну? Или назначит мне, эти три верные карты?... Нет! Расчет, умеренность и трудолюбие – вот мои три верные карты, вот что утроит, усемерит мой капитал и доставит покой и независимость…»
Вот же эта выигрышная комбинация! Утроит…. Усемерит…. Именно тройка и семерка принесут Германну удачу в игре.
Современник Пушкина, поэт С. Давыдов, очень пристально вчитывавшийся в текст «Пиковой дамы», в этом усмотрел даже некую анаграмму, возможно и не случайно там появившуюся, так как анаграммы во времена Пушкина тоже были в большой моде.
«…утроиТУСемерит..», - вот так и появляется третья карта из тайной комбинации!
Казалось бы, мистическая составляющая повествования развеяна. Все объясняется версией подсознательно созданной комбинации, элементарным психологическим анализом. Игрой воображения героя!
Но так ли это? Ведь последняя карта – туз - все-таки была узнана Германном лишь при встрече с призраком. Так все-таки мистика или больное воображение?
Ф.М. Достоевский впоследствии напишет: « …фантастическое должно настолько соприкасаться с реальным, что вы должны почти поверить ему…»
Вот это «почти» и притягивает внимание. Словно в тумане пытаешься рассмотреть некие очертания, гадаешь, дорисовываешь в воображении некие черты, но до конца не уверен, не знаешь наверняка – что там на самом деле.
Казалось бы, в концовке повести и должен содержаться ясный и определенный ответ на этот вопрос. Но в «Пиковой даме» мы этого не находим. Мало того, чем ближе к концу, тем больше загадок. Мы так и не понимаем, что прочитали – сказку или реальную историю из чьей-то жизни. Когда Германн выигрывает в первый и во второй раз, кажется – вот-вот и мы убедимся: - «Сказка!»
Но в третий раз он проигрывает. И эта жестокая концовка наводит на мысль, что такое вполне могло произойти и в жизни: - «Случай…».
Да и сам момент проигрыша до конца непонятен.
Дело в том, что повесть рассчитана на тех, кто в точности знает правила игры и осведомлен во всех ее тонкостях. Поясним некоторые моменты:
В описанной Пушкиным игре принимают участие 2 колоды карт. Причем обе – новые, чтобы избежать блефа, как со стороны игроков, так и со стороны банкомета (крупье).
Итак, Германн поставил в третий раз все выигранное на туза. Как он это делает? Перед ним лежит новая колода карт. Не переворачивая карты, а лишь загибая угол, он выбирает туза, а затем снимает карту, опять-таки не переворачивая, и выкладывает на стол вверх рубашкой. Он уверен, что перед ним лежит именно туз! Приходит пора открыть карту, и Герман сначала действительно «видит» туза. И вдруг слышит: «Ваша дама убита». Вот тут наступает момент прозрения и Германн с ужасом убеждается, что вместо выбранного им туза перед ним зловещая дама пик. Она, как ему кажется, даже подмигнула ему!
Мистика? Ошибка? Мы снова балансируем меж двух догадок. «Ваша дама убита» - именно «убита», а не «бита», как чаще говорят игроки. Это еще и намек на непреднамеренное убийство Германном графини. Это как бы ее месть. Германну должно было показаться, что туз «превратился» в даму буквально у него на глазах!
То же может подумать и читатель. Но опытные игроки в карты наверняка знают, как легко склеиваются новые карты. К выбранному Германном тузу вполне могла случайно прилипнуть карта дамы пик. При переворачивании она и оказалась сверху! Германн мог этого не заметить, и, находясь в сильном потрясении, даже не проверил карты! Итак – реальна ли эта история? Могло ли все это действительно происходить с неким человеком? Сказка или случай? А может – шутка? Однозначно ответить на этот вопрос с определенностью читатель опять-таки не может!
Каждая фраза Пушкина в повести не случайна. За каждой из них стоит некий глубокий смысл или код. Мы уже наблюдали, как коротко, но объемно, он вырисовывает образ человека, его чувства, мотивы его поступков. Пушкин – блистательный поэт, а в стихосложении, как известно, нет места случайным или малозначащим словам. Эту уникальную поэтическую способность Пушкин претворил и в своей повести, сделав ее максимально короткой, но глубоко насыщенной. Еще одно несомненное качество «Пиковой дамы» - ее закодированность. Чтобы проникнуть в суть, нужно все время искать некие подсказки и разгадки в ее коротких, емких фразах и определениях.
Современные литературоведы до сих пор не уверены, что «Пиковая дама» до конца расшифрована. Если учесть, что Пушкин ни одной лишней, случайной фразы не оставил после пятилетней работы над текстом, то к чему тут казалось бы подробное изложение всего хода игры? Автор принципиально описывает и те карты, которые выпадали налево и те, что ложились направо. Как выигравшие, так и проигравшие. А почему?
Вспомним эпиграф к повести:
«Пиковая дама означает тайную недоброжелательность. Новейшая гадательная книга».
Не в эту ли гадательную книгу отправляет нас автор за разгадкой некоего кода, который вот уже для нескольких десятков поколений читателей остается невидимым, хотя, казалось бы, лежит на поверхности?
Действительно, гадание, как и карточная игра, во времена Пушкина имело некий вселенский смысл. Все мироздание по-сути, можно было представить, при помощи колоды карт. В каждой из карт заключен свой символизм, свой смысл. Каждой соответствует своя планета, свой знак зодиака, своя стихия и т.д. Конечно, и человеческая природа рассматривается в этой системе гадания чрезвычайно внимательно и полно, переплетается с влиянием законов природы и высших сил.
Если каждая карта в гадании что-то обозначает, то и их комбинации могут иметь некий скрытый смысл.
Знал ли Пушкин об этом? Да просто не мог не знать, вращаясь в свете, где любили об этом рассуждать, с азартом играя в карты, живо интересуясь и размышляя над всем необычным, новым, всем тем, что возможно могло бы стать материалом для его будущих работ! Почему бы автору и не зашифровать в последовательности выпадающих карт некую подсказку?
И, скорее всего это не последняя загадка «Пиковой дамы». Нам еще предстоит расшифровать, переосмыслить и оценить ее снова и снова. Каждый читатель может провести собственное исследование, так как истина кроется где-то между строк этого удивительного произведения. Тайна «Пиковой дамы», ее глубокая психологическая составляющая, скорее всего, еще долго не перестанет пленять воображение читателя. Это одно из произведений, рассчитанных на десятки поколений.
|
